Фантастические тетради - Страница 214

К оглавлению

214

— Я лишь пытаюсь заглянуть в твое будущее.

— Что-нибудь видно?

— Ты доверяешь моим пророчествам?

— Да, — ответил Матлин, — но не заставляй меня поверить в то, что это судьба.

— Ну что ж, — улыбнулся Раис, — ты проживешь долгую жизнь, и она тебе никогда не наскучит.


Когда бонтуанская «шхуна» ушла с орбиты, буря утихла. На поверхности платформы не было ни души, кроме одинокой, неподвижно стоящей фигуры посредника.

— Смотрите, как посветлело небо, — заметил кто-то из наблюдателей, выходящих наверх, — говорят, во время бури здесь чудовищная жара…

— Говорят, что, если каждый из нас увезет отсюда на память стеклянный шарик с песком, — сказал другой наблюдатель, — верхние галереи города когда-нибудь выйдут на поверхность. А что об этом думают аритаборцы?

— Выйдут на поверхность? — переспросил посредник и задумался… — Не раньше чем племя улыбающихся людей вернется сюда опять.

— Невероятно! — воскликнули удивленные наблюдатели, а посредник столь же невозмутимо перевел взгляд на светлеющее небо.

— Это будет нескоро, — добавил он, — есть время подумать, отчего мне так приглянулась его улыбка.

В этот день бонтуанская «шхуна» покинула орбиту навсегда. Это был последний исход бонтуанцев из Аритабора.

Четвертая тетрадь:
ДВА СЕЧЕНИЯ ВРЕМЕНИ



Глава 1

«Вы рождены, чтоб умереть достойно» — гласила надпись на арке ворот, но время разрушило камень. «Вы рождены, чтоб умереть… Ваше нелепое достоинство, способное превратить трагедию в фарс, не остановит стихии. Каждый день пески будут подниматься выше, сжирая букву за буквой. Вы рождены, чтоб умереть…»

Подле разбитой арки, подпирая плечом покосившуюся колонну, сидело голое существо, раскинув на песке ощипанные крылья.

— И ты меня предал…

Существо вздрогнуло, съежилось и гадко икнуло, приоткрыв безобразный клюв.

— Ступай, — сказало оно.

— Ты меня предал?

— Иди своей дорогой, — повторило существо. И путник с отвращением наступил на огрызок крыла.

— Скотина.

Существо стиснуло клюв — алые капли просочились из ран обезображенного лица, а путник обхватил упавшую арку и что было сил рванул ее вверх. «Вы рождены, чтоб умереть до…» — приподнялось над песком.

— Сколько время? — спросил он.

— Полдень, — спокойно ответил крылатый.

— Драная падаль! Не смей на меня пялиться своими маленькими мокрыми глазками!

«Падаль» поджала под себя колени и прикрыла руками голову. Солнце стояло в зените огненным парусом, и черные камни скал, торчащие из песка, рыжели от яркого света. Путник крепче схватился за арку.

— С каким удовольствием я бы вывалял твои перья в смоле…


— Видно, ты сегодня особенно грозен, — услышал он за спиной и, оглянувшись, увидел легкую тень на пыльном полотне пустыни. — Не обижай его, мой мальчик, когда-нибудь и у тебя будут крылья.

— Ты?

— Я, — ответила тень, и воздух над ней стал зеркально прозрачен.

— Опять?

— Опять, — сказала она.

— Я же запретил.

— А я тебя не боюсь. Иди за мной.

Путник уперся ногами в песок и снова потянул вверх каменную глыбу арки: «Вы рождены, чтоб умереть до…»

— Сколько время? Который сейчас день? Год? Век? — спросил ее путник. — До какого срока мы должны умереть?

— Боги никому не должны.

— Слышал, гадкий индюк? — обернулся он к птице. — Я называюсь богом.

— Иди за мной, — повторила тень.

— Ни за что! Я стоял на этой горе и буду стоять, пока чувствую опору.


Молния раскроила небо пополам; воздух содрогнулся от грома, и с вершин колоннады, подпирающей пустоту, рванули вверх кинжалы бесцветного пламени. Шар зашевелился над головой, разбух, заслонив половину неба, и твердь под ногами качнулась, опрокинув путника лицом в песок. Крылатая тварь растворилась в облаке пыли, тупой нос галеона выплывал на поверхность пустыни, и песок сочился вниз сквозь щели рассохшейся палубы.

— Отпусти подобру! Я ненавижу крылья! Меня мутит от высоты!

— Чего ты боишься больше, — спросила тень, — жизни или смерти?

— Разве это не одно и то же?

— Ты безумен.

— Разве не ты довела меня до безумства?

— Тогда прыгай вниз. Докажи, что ты один из них. В небе погибели нет. Там, где не летают ветры и птицы, — крылья не помогут. Испугался? Прыгай, я тебя отпускаю.

— Подлая змея, — путник опустился на доски палубы и сплюнул с языка песок. Перед ним маячило облачко светлым пятном на фоне темнеющего неба, готовое растаять от взгляда, — негодная тварь, как тебе хочется меня одурачить. — Он протянул руку к невидимой тени, и колючие искры облепили ладонь.

— Попробуй сказать рыбе, что она птица. Подними рыбу выше, чем облака. Брось рыбу вниз. Увидишь — плавники превратятся в крылья раньше, чем она коснется воды.

— Глупость, — ответил путник, — крылья у рыб вырастают от страха, а не от веры. Тебе не запугать меня высотой.

— Возможно ли это, запугать высотою ветер?

— Тогда отпусти.

— Встань, посмотри на свою планету. С высоты она кажется спокойной, но каждая уцелевшая тварь предаст тебя, как только…

— Замолчи! — крикнул путник. — Не смей говорить со мной об этом!..


Под брюхом галеона проплывали Фарианские горы, укрытые дырявым полотном тумана, на дуге горизонта едва обозначилась южная оконечность Косогорского хребта, сползающего в долину Старой Прики, от которой пунктиром пробивалась дорога, та, что вела в Анголею караваны, груженные смолой и папирусом. За косогорским подъемом блеснула черная сфера океана, обозначив в отражении звезд частые островки Самутийских архипелагов.

214