Фантастические тетради - Страница 146

146

— Мой отец тоже землянин, — передразнил его Голл.

— Не очень-то похоже…

— Ты тоже не вылитая копия своего отца.

При упоминании об отцах Ксарес, так и не вступив в разговор, стал медленно удаляться и вскоре совсем исчез в зелени сада.

Феликс потрепал Альбу по взъерошенным волосам.

— Ну, как? Слегка непривычно? Дышишь нормально? Суставы не болят? Здесь земная гравитация, заметил?

Но Альба не реагировал ни на гравитацию, ни на чистоту атмосферы, чем-то напоминающую теплицу, он реагировал только на глаза Голла Гренса, которые с интересом шарили по его лицу, и никак не мог уловить фокуса ядовитого пульсирующего взгляда. Может, акрусианам этот фокус вовсе ни к чему, только теперь Альба начал понимать, что именно неуютное, отталкивающее он почувствовал в Феликсе с первого дня знакомства. Ту же самую странную привычку смотреть в глаза собеседнику, не фокусируя взгляда, будто Альба вовсе не Альба, а некое, ничего не значащее для реального мира, эфирное существо, на котором не держится акрусианский взгляд. Будто акрусианское восприятие окружающего мира происходит какими-то неведомыми землянину обходными путями.

— Привыкайте. Очень надеюсь, что вы подружитесь. Голли, я рассчитываю на тебя…

Голл Гренс утвердительно кивнул.

Какую именно ответственность Матлин возложил на Голла Гренса, Альба не понял, поскольку монолог плавно перешел на непонятный ему язык. Настолько плавно, что Альба ни за что бы не уловил этого перехода, если б не почувствовал, что для несчастного Феликса это стало невероятным облегчением. Много дней он был вынужден держать себя в напряжении, вспоминая русские слова и произнося их с такой безукоризненной точностью, от которой нормальные русские уши давно отвыкли. Но Голл Гренс по-прежнему старательно кивал и отвечал исключительно по-русски: «Ничего страшного…», «не волнуйся», «мы разберемся», «все будет хорошо», «конечно, я понимаю…»

Когда Феликс окончательно убедился в том, что Голли осознал… он снова перешел на русский, попрощался с Альбой, пожелал ему хорошенько отдохнуть и, откланявшись в обе стороны, удалился тем же маршрутом, которым только что удалился Ксарес.

Голл Гренс проводил его экзотическим взглядом до ближайшего куста, а затем немедленно переключился на Альбу, будто испугался, что эта дорогая игрушка может испортиться, если каждую секунду не облучать ее фиолетовым светом. Вскоре они остались в павильоне одни и имели возможность вдоволь насмотреться друг на друга.

— Ты совсем неплохо разговариваешь по-русски, — выдавил из себя Альба и изобразил на лице легкое подобие улыбки, ровно настолько, чтобы не выглядеть ни скучным занудой, ни улыбчивым идиотом.

— Это язык моего отца, мой второй родной язык.

— Ах, ну да! — вспомнил Альба и, осознав нелепость своего комплимента, занялся построением зрительного образа акрусианской матушки.

Голли тем временем покончил с визуальным анализом и решил ощупать новое приобретение Феликса с ног до головы. Притом сделал это квалифицированно с анатомической точки зрения, тщательно сверив каждую мышцу и каждый сустав со своим общетеоретическим представлением о землянах. Альба не возражал: во-первых, акрусианам как-то надо было расширять научный кругозор; во-вторых, пауза в разговоре от этого перестала быть столь бестолковой; в-третьих, караул кричать здесь все равно было некому. И, наконец, Альбе самому было интересно, зачем это инопланетянин вырядился в походный брезентовый костюм стройотрядовского фасона и в горные ботинки с шипами. Но прежде чем запустить пятерню в оттопыренный кармашек с логотипом МИФИ, следовало убедиться, что противоположная сторона осталась довольна результатами первого контакта.

Но Голл Гренс остался крайне недоволен. Он даже губы надул от досады и совершенно по-человечески покачал головой.

— Очень, очень паршиво. Просто никуда не годится.

— Почему же? — испугался Альба.

— Тридцать километров по горам ты не пройдешь. И на себе… — Голли приподнял его на полметра от земли и легонько потряс, очевидно, надеясь, что от этого все лишнее должно отвалиться, — …и на себе тебя тащить неудобно. Ай-яй-яй, и одного тебя здесь не оставишь.

— Дойду, — обиделся Альба, — я выносливый. Может, не быстро, но точно дойду.

Голли испугался, что его новому знакомому сделалось дурно от одной мысли, что его оставят в заброшенном особняке без стакана простокваши, а на одних лишь витаминных брикетах. Оттого он и молотит чепуху.

— Дойду, дойду, — успокаивал его Альба. Он что, по-русски перестал понимать? Он не знает, что лучше сдохнуть в горах от усталости, чем в кровати от ожиданий? До чего ж тупой гуманоид! Давай поворачивайся и иди!

Гуманоид действительно повернулся, но прежде чем пойти, улыбнулся так вкрадчиво и задушевно, будто оттаял от глубокой заморозки.

— Альберт Белозерский… — произнес он, — вот это да… Ну, идем.

Глава 6

Выбравшись из зарослей сада, Голли остановился, чтоб еще раз оглядеть Альбу. Но Альба был нарочито бодр и энергичен, несмотря на то, что обещанная гора еще только-только начинала подниматься над горизонтом.

— Вот здесь, — объяснил Голли, — проходит граница верхнего и нижнего павильона, которая когда-то менялась, в зависимости от успеха боевых действий. Проходить ее надо строго по тропе, а еще лучше — иди по моим следам, иначе выскочишь на другой ярус и вообще не выберешься. Эту тропу я вытоптал сам.

Альба послушно пристроился вслед за ним и даже остановился, чтобы закатать штанины, а заодно почтить память павших в этой совершенно непонятной ему войне.

146